<<<< приемная

Пропустив вперед Фаархаджа, ректор вошел в кабинет и прикрыл дверь. Несмотря на воцарившийся за окном день, во владениях госпожи проректора обитали прохлада и полумрак. Солнечный свет, встречая надежную преграду в виде темно-синих плотных портьер, тоскливо золотился по их краям, ложился тонкими полосами на темную мебель. Здесь все дышало нетронутостью. Помещение больше напоминало музейную комнату, нежели рабочее пространство. Необжитое. Пустое. Никаких следов присутствия. Хочешь знать больше о сотрудниках - чаще заглядывай к ним в кабинеты. Без предупреждения. Она хоть знает как выглядит ее кабинет? Арманд, заложив руки за спину, задумчиво подошел к картине. Та висела точно напротив стола проректора. Ее предназначение, очевидно, заключалось в служении целям медитации и расслабления.
Классика. Казнь на рассвете.
Боль, запечатленная в штрихах кисти. Лицо приговоренного, пугающе живое, взирало с той стороны на ректора. Страшное это было лицо. Вместо глаз пустые безжизненные сферы. Удивительно точно был пойман момент, когда человек расстается со всякой надеждой. Предел, после которого нет ничего.
Туманный сизый лес, окружающий холм с плахой, напомнил Арманду об еще одном забавном виде наказания. Раздетую догола жертву привязывают к стоящему среди леса столбу. В качестве палача - оводы, слепни, комары, муравьи, мошкара. Весь тот мелкий лесной гнус, стекающийся на тепло живого тела. Облепляющий кожу и с неистребимым  упорством пробирающийся в уши, глаза, ноздри... Жалящий, ползающий, кусающий.
Губы демона скривились в недоброй усмешке.
Поверяющая высказала пожелание о том, что вор ей нужен живым.
Но проучить наглеца не мешает.
А в Академии такие хорошие густые леса. ... дня так на три.
Арманд не любил воров. На Востоке, где он провел не самый короткий отрезок своего бытия, за воровство, как известно, отрубали руку. А уж что делал с ворами Арманд в душных мрачных казематах своего дворца, история умалчивает.
На воздаяние должного мастерству неизвестного художника у ректора ушло не более минуты.
- Среди людей бытует мнение, что вся их жизнь есть ничто иное как обучение, подготовка к чему-то большему. Я сказал бы... к Аду. Почему нет? Выдумывая для себя все новые ужасы, они стараются усыпить чувствительность. Убить восприятие. До полного безразличия. Бесполезно... - хмыкнул Арманд и повернулся к своему новому знакомому. С проблемами, как сам он выразился, лежащими вне компетенции ректора.
И действительно.
У приходящих с проблемами, находящимися в его компетенции, совсем иной вид.
Вид готовых кинуться грудью на амбразуру.
И они не стоят так задумчиво-отрешенно в начальственных кабинетах. Хотя какие бы ни были проблемы у полуночного посетителя, придется им как-то вписаться в планы ректора.
Арманд отвел чуть в сторону длинную челку снежно-белых волос, ласкающе погладил кончиками когтей висок Фаархаджа и взял того за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.
- Так какие силы помешали вашему безмятежному сну - а ночью обычно спят, не так ли? Или... занимаются другими не менее приятными вещами - и привели в мой кабинет? - голос ректора звучал по прежнему начальственно и властно, но только ни один начальник не станет так разговаривать с подчиненным, только если он не собирается...
Пальцы ректора провели по линии подбородка к мочке уха, затем опустились ниже. Горячая жесткая ладонь легла на шею Фаархаджа, отодвигая в сторону воротник его рубашки.
- Хранитель, говорите? А как насчет роли моего... любовника?
В сумраке комнаты глаза Арманда отсвечивали тусклым багровым огнем. Две кровоточащие точки. Подобный взгляд в исполнении Арманда отзывался у того, кому был предназначен, параличом центральной нервной системы и подгибающимися коленями. Но сейчас в этих страшных глазах не таилось и тени угрозы. Только пульсирующие темные всполохи желания.
Рука Арманда по прежнему лежала на шее демона, ощущая нежность его кожи, тепло его тела и едва уловимое биение пульса. Ректор подумал, что ему ничего не стоит вот прямо сейчас, захоти он, пережать сонную артерию. Подумал, и погнал прочь ненужные мысли. Он не был сторонником тупого насилия. Он любил видеть в глазах напротив не только животный ужас или ненависть, смешанную с отвращением, а удовольствие, трепет, вожделение, страсть... Хотя бы для разнообразия.

За окном сгущались сумерки. Серо-синие тени в кабинете впитывали очертания мебели, будто губка. Впрочем, какое дело до этого было Арманду. Он прекрасно видел в темноте. И сейчас все его внимание было обращено на демона, стоящего перед ним.
Хотя фраза о «всем внимании» несколько не соответствовала истине. Мозг ректора по скорости просчета вариантов и принятия решений мог бы соперничать с самым современным компьютером (если б в Академии еще знали, что это такое). Поэтому сейчас его сознание сочетало несочетаемое. Не забывая отмечать ладную фигуру Фаархаджа, оно выстраивало схему для будущей планерки, которую ректор намеревался провести утром – давно уже было пора озадачить остальную часть руководства Академии; повидаться с местным библиотекарем, о котором Арманд знал только понаслышке; рассмотреть возможность открытия новой вакансии –  как долго еще студенты собираются топтать дорогой ковер в его личной приемной в поисках решений своих проблем, никоим образом ректора не касающихся, в частности проблем поиска жилищного пространства. Немаловажным пунктиком был в предстоящем рабочем дне Легран, в котором обнаружились ярко-выраженные суицидальные наклонности. Не явиться по приказу ректора, это еще суметь надо.
Но на передний план выступали все же мысли о Фаархадже, вызывающие напряжение в паху, растекающееся жидким огнем по телу, пожирающим способность трезво мыслить и оставляющим только желания.
И, в конце концов, давали о себе знать фантазии о личном секретаре, под конец рабочего дня ставшие уже настолько извращенными, что привели в смятение бы и распорядителя местного борделя.
Ректор не без удовольствия изучал гамму смешанных чувств на лице Фаархаджа. Среди них присутствовал даже страх. Но не тот, что отнимает способность мыслить и превращает в подобие загнанного животного, а скорее такой, что холодной дрожью пробегает по телу, когда стоишь на грани перед неизвестностью. Забрести в кабинет начальства, доселе тебе незнакомого, и уже через буквально полчаса выслушивать предложения интимного характера, тут уж любой… удивится.
Арманд вскользь подумал, что его самого давно ничего не удивляло, не трогало его чувства. Накатывала неизбывная скука, подобная зыбучим пескам, ледяному безвременью, где все сливается воедино. Демон одно время искал живости ощущений в изощренно-чувственных удовольствиях, самых разных, необычных, пусть даже уродливых и отталкивающих с любой другой точки зрения. До тех пор пока ему это не надоело. Мысль мелькнула и пропала, затянутая в деготь вязкого черного сознания.
Весь мир умер, оставив только зеленые глаза, с опаской сверкающие из-под длинной косой челки и заманчиво-притягательные губы.
- Да. Именно так. Любовником… - выдохнул Арманд на ушко Фаархаджу, резко притянув его к себе, и впился мучительно-страстным поцелуем в бледную кожу его шеи.
- Вас что-то смущает? – спросил он, отстранившись, облизывая губы, на которых играла легкая усмешка. Черная бровь ракшасса дернулась в притворном удивлении. – …Вышла замуж, говорите? В ваших устах это прозвучало приговором. А на самом деле это не более чем способ, придуманный людьми для создания себе препятствий, чтобы после развлекаться в изобретении способов их преодоления. Вам, вижу, ее легкое поведение нравилось больше?... Сомневаюсь. Кстати, а что есть легкое поведение, как не неспособность сделать выбор?… Или нет, наоборот, ее выбором и стало это поведение, - голос ректора, с хриплыми нотками в нем, проскальзывающими от возбуждения, обволакивал подобно теням в комнате. Слова не имели никакого смысла. Смысл имело следующее… За всей этой речью, ректор положил руку на талию Фаархаджа, пьянея от близкого ощущения гибкого молодого тела. Пальцами другой ласкал шею, перебирал пряди белых волос. И вслушивался в его участившееся дыхание.
Не в силах больше себе отказывать, Арманд склонился к демону, накрывая его губы своими. Нежные дразнящие касания языка, легкие укусы. Осторожные поцелуи, переходящие во все более настойчивые.

Ладонь ректора скользнула под рубашку Фаархаджа, и пробегая вдоль позвоночника, нетерпеливо ласкала изгибы стройного тела. Когти с нажимом проводили по гладкой коже, рисуя на ней узор из красных полос. Желание обладать боролось с нежеланием причинить боль. Желание немедленно взять силой проигрывало желанию растянуть удовольствие, желанию насладиться каждой секундой чувственных ласк. Впереди вся ночь. Некуда спешить. В местной прессе было что-то о намечающемся бале. Присутствие руководящего состава на нем не оговорено. Вечеринка неофициальная. Пусть расслабляются. Он займется тем же.
Не давая Фаархаджу и шанса отстраниться, ректор жадно целовал его, играя с кончиком его языка. 
Покорность и растерянность Фаархаджа еще только больше заводили Арманда. А сбивчивое дыхание демона, дрожащее обнаженное тело под сильными пальцами беззастенчиво задравшими рубашку, безошибочно говорили ректору, что к ласкам тот далеко не равнодушен.
Ректор неохотно выпустил объект своего желания из объятий.
Тяжелый кожаный плащ, напоминающий в чем-то облачение адептов ордена Гэша, с шорохом упал на пол.
Вместе с этим еле слышно лязгнул металл. А, да… Титановый корпус. По всей видимости, средство связи, предназначенное для госпожи осведомителя, увидит свою владелицу уже завтра. Не сегодня, точно, нет.
Арманд подтолкнул Фаархаджа в сторону стола и медленно расстегнул черную рубашку классического покроя, под которой прослеживался рельеф тренированного сильного тела.
Разглядывая контуры гибкой фигуры Фаархаджа, ректор лишался последних остатков самоконтроля.
Бледная кожа демона будто слабо светилась изнутри, отражала рассеянный слабый свет вечерних огней, пробивающийся сквозь щели между плотно задернутыми портьерами. Белоснежные волосы, рваными прядями падающие на глаза, казалось, отливали серебром. Как он красив. Подумал Арманд, прикрывая глаза в хищном прищуре и пряча довольную улыбку.
С вкрадчивой грацией крупного зверя  ректор приблизился к Фаархаджу. Резким движением руки смел все, что было на столе. Документы взметнулись и опали белыми листьями, ручки, перья – все со звоном раскалилось по полу, разбились тяжелые часы.
Поймав снова Фаархаджа в свои объятия, ректор прижал его к столу и безжалостно сдернул с плеч тонкую ткань рубашки. Пальцы Арманда вплелись в волосы и потянув, откинули голову демона назад, а язык его заскользил по изгибам ключиц и ямке между ними, под горлом.

Черные глаза, в сумерках похожие на два провала в ад, впились в светло-зеленые, в которых улавливались отблески ответного желания. Но отблески разве? Уж скорее всполохи зеленого опаляющего пламени, способные ввергнуть даже самый холодный из рассудков в безумие. Колдовского пламени. Вдруг подумалось ректору, хотя он жил в противоположной от лирики вселенной.
Арманд изначально не планировал задерживаться. Всего лишь снять напряжение, а дальше - столько еще дел. И неизбывное желание жестко держать все нити контроля над происходящим в своих руках. Слово «Академия» пока никоим образом не вписывалось в ласкающее слух определение «отлаженная система».
Но сейчас, когда руки Фаархаджа легли на его плечи, ректор ясно осознал насколько желание остаться с демоном здесь, в закрытом от остального мира кабинете, на всю оставшуюся ночь, изучать каждый сантиметр его тела, под ласковыми пытками вырывая стоны, было сильнее всех остальных.
Ректор же никогда не упускал возможности потакать своим прихотям.
Ни одна клетка не способна удержать взаперти темную сущность демона.
Взгляд Арманда алчно, с неприкрытым вожделением ощупывал молодое гибкое тело Фаархаджа, не скрытое более рубашкой. А Хранитель уже не замирал от прикосновений, таких, возможно, для него непривычных, в его глазах не отражалась больше смесь испуга со смущением. Вот он, совсем рядом. Ближе некуда. Лишь протянуть руку и взять. Так, как захочется.
Отвечая на его поцелуй, требовательный, но в то же время нежный, исполненный как желания обладать, так и подчиниться, Арманд подался вперед. Вплотную к обжигающему теплу обнаженной кожи сидящего на столе демона, заставляя его раздвинуть ноги.
Он одним движением закончил начатое Фаархаджем - сорвал с себя рубашку, не глядя бросил за спину, припал к приоткрытым губам.. Но не в продолжении поцелуя. Лишь кончик языка пробежался по ним и после прочертил влажную дорожку на шее. Чувственная ласка прервалась нетерпеливым укусом, оставляющим еще один красный след на бледной коже.
Спустившись с талии Фаархаджа на бедро, ладонь Арманда легко прошлась по внешней его стороне, провокационно скользнула ко внутренней, чуть задержавшись, и вернулась обратно, цепляясь когтем за ремень брюк. Прикосновение пока лишь как тень обещания, как легкий намек на продолжение и нечто большее.

Поймав немой вопрос в прозрачной зелени глаз, ректор усмехнулся. Запустив руку в белые волосы, он притянул демона к себе, наклонился к самому уху, почти касаясь губами, и осведомился:
- Разве остались сомнения относительно моих намерений?
Куснул  за мочку и снова впился в истерзанные лаской губы властным, ненасытным поцелуем.
В котором без труда читалось то неизбывное, что по возрасту стояло вровень с мирозданием, то элементарное, но не обладающее от этого меньшей силой, что в определенный момент подчиняло и легко ставило на колени самые высокоорганизованные системы, и что выражалось простым незатейливым словом. Хочу.
Да. Хочу. Неверный полумрак ложился на каждый изгиб тела Фаархаджа, скрадывая и затеняя контуры, дразня зрение и обостряя осязание. Хранитель же, обнимающий ногами Арманда и тесно прижавшийся к его бедрам, имел очень хорошую возможность ощутить, что ректор к подобному зрелищу далеко не равнодушен.
Кончиками пальцев Арманд неспешно провел по низу живота демона, почувствовав напрягшиеся мышцы, и расстегнул молнию на его брюках, выражая намерения уже яснее некуда.
Впрочем, ректор отлично понимал, что нерешительность Фаархаджа вызвана сомнениями отнюдь не в его намерениях. Не требовалось обладать особой проницательностью, чтобы догадаться о том, что мужским вниманием Хранитель не избалован. Мысли об этом нашли воплощение в довольной ухмылке. Вполне объяснимой. Возможность быть первым приносила Арманду куда больше удовольствия, чем искушенность его любовников.
Избавив Фаархаджа наконец от всего лишнего, чем по мнению ректора являлись брюки,  Арманд прижал демона спиной к холодной поверхности стола, вынуждая обхватить ногами его за талию, и расстегнул на себе брюки. Тяжелые шелковые пряди черных волос рассыпались по коже, казавшейся в сумраке белоснежной, когда ректор, склонившись, скользнул губами по щеке, опустился к шее, груди. Согревая дыханием и лаская поцелуями-укусами. Остановился в дразнящей близости от соска. Медленно обвел его кончиком языка.
Загнутые когти оставили на чувствительной коже четкие отметины, когда пальцами цепко обхватив бедра Хранителя, Арманд притянул их к своим и безраздельно завладел наконец столь желанным телом.
И пусть кто угодно и что угодно говорит о хаотической, неуправляемой природе демонов, самоконтроль у Арманда был. Железный. Одному ему только известно, чего стоило двигаться медленно, почти что осторожно, несмотря на то, что хотелось дать себе волю.

Слетевший с губ Фаархаджа стон ударил по обнаженным и обостренным, не скрытых более броней трезвого рассудка, чувствам ректора не хуже раскаленного ножа. Электрическим импульсом пробежал вдоль позвоночника и обернулся новой цепочкой поцелуев. Несдержанных - в шею, после которых непременно останутся следы, своеобразный символ заявленных прав и своей власти, крадущихся нежных – выше, к подбородку, в уголок губ, и наконец, в сами губы – требовательных, почти собственнических.
Подернутый темной пеленой вожделения взгляд Арманда скользил по лицу Хранителя. Не в поисках ответных чувств, реакции на действия. И не сохраняя в памяти фотографические мгновения, чтобы позже волей воображения вернуть их к жизни. Для чего? Ценность таких мгновений заключается в двух словах – здесь и сейчас. А просто наслаждаясь. Наблюдая. Удовольствие и боль, заключенные в дрожи ресниц, воплощенные в изгибе приоткрытых губ и судорожном дыхании.
Ректор поймал за запястье руку Фаархаджа, ногти которой портили полировку стола, и положил на свое плечо. Отнюдь не в целях сохранности казенного имущества. Предполагать такое было бы высшей степенью абсурда. Даже с учетом ревностного отношения ректора к деньгам. Просто Арманду нужен был он, Фаархадж, весь. Безо всяких компромиссов. Рука же самого ректора в поисках точки опоры легла как раз на злосчастный стол, в момент особо сильных эмоций оставляя на дереве ценных пород когтями такие борозды, которым позавидовал бы любой кинжал. Ладонь другой в это время гладила бедро Фаархаджа.
При желании ректор мог быть нежным и внимательным любовником, и сейчас у него было это желание. Рабочий день все равно псу под хвост. Так что мешает провести время со вкусом и расстановкой? Единственное, чему позволялось, и то в редких случаях, нарушать планы Арманда, были его собственные прихоти. В конце концов, закрыться в кабинете с Фаархаджем на весь день и было его изначальным желанием.
Академия? А что Академия? Если до сих пор не рухнула, день еще простоит. Нет у нее другого выбора, начальство тоже должно отдыхать. Чувствуя, что заставляет Хранителя стонать уже не только от боли, Арманд послал контроль куда подальше. Осторожные в начале движения сменил на более резкие, сильные, и каждое из которых отзывалось разгорающимся наслаждением. Демон сейчас полностью, безраздельно принадлежал ему, впиваясь ногтями в его спину и вздрагивая всем телом.
Чувство чужого удовольствия, перетекающего в собственное. Сводящее с ума не меньше, чем ощущение под собой гибкого, молодого, тесного тела, не меньше чем стройные ноги, обнимающие за талию. И подводящее постепенно к высшей точке наслаждения. Ректора на миг посетила досада от того, что он не может заглянуть в глаза Хранителя, спрятанные за опущенными ресницами, утонуть в разлитых в них изумрудных всполохах и проникнуть черным лезвием взгляда в его сознание. Лишь на краткий миг. Посетила и тут же погибла в затмившей собой все остальное вспышке.
Пальцы Арманда невольно сжались на бедре демона, полоснув по гладкой коже когтями. Хриплое дыхание сорвалось на стон - то, перед чем отступали самые немыслимые пытки, раз за разом удавалось самому обыкновенному оргазму.
Ректор, все еще учащенно дыша, коснулся губами ключицы, кончиками пальцев провел по щеке Фаархаджа. Длинные, иссиня-черные волосы с редкими седыми прядями скрыли почти все лицо Арманда, когда он наконец соизволил подняться, опираясь рукой о стол. Медленно. Будто нехотя.
Буквально только что испытанное блаженство совсем не мешало виду Фаархаджа, лежащего на исцарапанной поверхности (неважно, что за порода дерева была, но определенно ценная – другого в кабинетах руководства не водилось), заново будить желание.
Все бы ничего. Только никто вместо него не даст распоряжение второму секретарю завтра утром собрать все руководство на планерку. Поэтому, натянув брюки, ректор уже застегивал пряжку пояса, любезно предоставляя Фаархаджу время осмыслить происходящее, если, конечно, он был сейчас на это способен, и оценить игру театра теней на потолке.
Да-а. Рабочий день прошел донельзя результативно. Ухмыльнулся Арманд, повел плечами, разминая сплетения тугих мышц, и снова обратил свое внимание на демона. Холодный рассудок, вновь опоясавший металлическими щупальцами эмоции, отметил присутствующую в произошедшей ситуации несообразность. Фаархадж. Через пару часов после встречи уже любовник, жертва спонтанно вспыхнувшей страсти, отклика на образ. В Академии оказавшийся лишь волей случая, в качестве Хранителя одной из студенток, что, впрочем, не помешало с неопределенными целями прогуляться в кабинет начальства и найти на свою... голову приключений.
Условности. В ухмылке мимолетно промелькнул скептицизм.
Арманд придавал им такое же значение, как и пыли под своими ботинками. Не замечал. Но было неким удовольствием для ума рассматривать в их свете различные ситуации, и удовольствием для души (оборот речи, не более) наблюдать за другим сознанием, в смятении мечущимся в клетке из этих условностей. А впрочем, ректор не брезговал иногда им подчиниться. Поддаваясь азарту. Словно принимая правила игры. И чем сложнее они были, тем интереснее становилось Арманду.
Ректор сел на стол. Вот прямо сейчас, в сию же минуту, он и не думал возвращаться в приемную. Ни в коем случае. Если понадобится, он явится Доминику среди самой глубокой ночи, рассеивая иллюзию сна, и самолично и подробно объяснит, кто и во сколько должен прибыть на планерку. После такого, он долго еще спать не захочет. А в данный момент можно, например, поинтересоваться какие вина предпочитает Фаархадж. Потому что одним из вариантов дальнейшего времяпровождения являлся визит в местный бар. Воображение ректора уже рисовало яркие, будоражащие кровь картины. Вот его рука с черным перстнем будто невзначай, и незаметно для окружающих, оказывается на коленке демона и медленно ползет выше. Сам же ректор сидит с таким видом, будто он вовсе здесь не при чем, лишь бездонно-черные глаза мерцают в приглушенном свете бара. И сейчас его рука почти неосознанно, будто в подтверждение мыслям, легла на коленку Фаархаджа. К этой части тела ректор всегда питал определенную слабость.

Арманд наблюдал за Фаархаджем. Анализировал и соединял в единую систему все его мимолетные жесты, обрывки чувств, улавливаемые сознанием ректора, и даже каждый взмах ресниц, пытаясь разобраться в причине смятения, владевшего сейчас Хранителем.
Но видимо настолько отвык от эмоций, предпочитая им куда более удобные доводы рассудка, что потом махнул на это рукой.
Тому, кто торгует душами, не обязательно знать, как они устроены.
В принципе, не требовалось особой проницательности, чтобы понять причину, неясным был сам факт этого смятения, потому как секс должен служить поводом к удовольствию, а не лишним заморочкам.
Только вот отвык ли?
Подобное заявление было бы встречено со стороны ректора едким взглядом, говорящим, что тот, у кого реакции на происходящее нет – давно умер. В физическом плане, разумеется.
Нет. Эмоции все же у Арманда были. Куда без них. Только иного смысла. Безразличие тоже, между прочим, эмоция. Но сейчас речь шла явно не о нем. Об этом говорит наглядно уже то, что Арманд остался.
Обычно он не уделял подобным связям и лишней секунды своего внимания.
Со случайными любовниками, после удовлетворения всех своих желаний, он проводил ровно столько времени, сколько хватало на то, чтобы застегнуть брюки и пройти расстояние до двери.
Взгляд антрацитово-черных глаз обрел почти материальное воплощение и затаившимся хищником, из-под прикрытых век, следил за своей жертвой. Было что-то неуловимо-притягательное в том, как его обнаженное стройное тело с такой изыскано-бледной кожей смотрелось на фоне тяжелой темной мебели, стилизованной под старину.
Ректор смотрел как пальцы Фаархаджа, застегивают белоснежную рубашку, как старательно отводит демон глаза. Смотрел и понимал, что снова его хочет.
Эротическое представление окончено?
- Не помните? Так я вам напомню, -  обратился Арманд к Хранителю, когда тот приблизился к столу. Голос ректора звучал по-прежнему властно, с покровительственным оттенком, что являлось попросту частью его сущности, но сейчас этот оттенок приобрел несколько иной характер, чем в начале их знакомства с Фаархаджем. Вот именно так уж точно ни один начальник с подчиненным разговаривать не станет. –  Вы рассказывали мне о проблемах, решение которых не в моей компетенции, - ректор ухмыльнулся, положил руку на талию Фаархаджа и ненавязчиво привлек его к себе. Не вплотную. А так, чтобы просто ощущать его рядом. Рукам он тоже пока волю не давал. Лишь пальцы скользили по рубашке, чувствуя сквозь тонкую ткань тепло кожи. -  И, тем не менее, одну такую проблему я уже решил, - легкая усмешка. – Мысли о замужестве вашей подопечной уже не одолевают с прежней силой, не так ли?
И думаю, смогу решить и другие ваши проблемы. Только… – тут ректор прервался и настороженно прислушался. Плеск воды. Причем там, где ему не положено быть. В коридоре?! Не помню, чтобы я заказывал там бассейн!
Сторонний наблюдатель бы поразился перемене, случившейся с Армандом. Образ довольного хищника, облизывающего клыки, растворился будто его и не было. Вернее, ушла расслабленность, а хищник остался. И сейчас его очень интересовало, что происходит в его угодьях. Ни одного лишнего движения или слова, ректор в считанные секунды оделся. Рубашка вновь скрыла рельеф тренированных мышц. Плащ, вызывающий ассоциации с одеянием инквизитора, тоже надет и привычно не застегнут.
Арманд распахнул дверь и тут же грязно выругался, подвергая сомнению образовательную природу Академии и обещая что-то там кому-то вставить, когда вода хлынув в кабинет, лизнула ботинки и намочила край брюк.
Прорычав что-то сквозь зубы, ректор стремительно покинул кабинет.

>>>> приемная